Ирина Слуцкая: «Самое важное это вера в своего спортсмена»

В гостях у нашего проекта — легендарная российская фигуристка Ирина Слуцкая

— Ирина, добрый день! Очень рада приветствовать Вас на проекте «Дорогами Души». У Владимира Маяковского есть стихотворение под названием «Товарищу Нетте, пароходу и человеку». С одной стороны, я включила в интервью вопросы к Вам, как к одному из «пароходов» российского фигурного катания. С другой стороны, мы выйдем и на личные жизненные ценности. Кстати, вопросы не совсем обычные: в них вплетены термины, связанные с фигурным катанием.

Аудиозапись интервью

Текстовая версия интервью  

1. Расскажите, пожалуйста, как и почему Вы пришли в фигурное катание. Это был Ваш личный выбор или желание родителей?

Это был не мой выбор и не желание родителей, это был выбор врача. В детстве я часто болела ОРЗ, особенно в зимний период. И врач сказал родителям, что ребёнка нужно закалять. Больших возможностей в начале 80-х годов прошлого века не было и выбор оказался невелик: либо фигурное катание недалеко от дома, либо лыжи.

Моя мама когда-то сама занималась лыжами, причём, достаточно успешно. Но её выбор пал на фигурное катание, потому что это красивый вид спорта, он разносторонне развивает ребенка, да и занятия проходили недалеко от дома. Маме самой очень нравилось фигурное катание. Вот таким образом я туда и попала.

2. Вы помните свой самый первый выход на лёд?

Нет, самый первый выход не помню. На самом деле, мне тогда не очень-то и нравилось заниматься. Крытых катков в то время  было мало, на них катались исключительно «звезды», а малышня, весь этот «горох», катался на улице. Раньше зимы были более суровыми и снега было больше. Когда лёд на улице таял, мы откручивали железный конёк, прикручивали туда ролики и катались уже на роликах по асфальту перед стадионом. 

Помню, как мама под зонтом вела меня под руку и учила делать на роликах перебежки, это базовый элемент фигурного катания. Вот так мы с ней накатывались. А понимание того, что мне это нравится, пришло гораздо позже. И стало более объёмным желание того, что же я хочу делать дальше.

3. В 80-е годы благодаря фильму «Баллада о спорте» стала популярной песня, посвященная тренерам. В ней припевом шли следующие строки:

Вас «вывела в мастера», в прямом и переносном смысле, Жанна Фёдоровна Громова. Что из её тренерского арсенала Вы используете сейчас, работая с детьми?    

Я думаю, что у меня где-то в подсознании всё же отложились мои собственные тренировки. Мой тренерский опыт тонкой нитью соединяется с тем, как меня тренировала Жанна Фёдоровна.

Здесь нужно сказать и отдать должное тому, что наш спорт не стоит на месте: появляются новые упражнения, новые приспособления, новые подходы к изучению элементов, немного меняется техника. Поэтому каждый тренер вынужден подстраиваться под те обстоятельства, которые есть на сегодняшний день. И многое из того, что делали мы, на сегодняшний день может уже и не подходить. 

Конечно, есть нетленная классика, когда ты прорабатываешь различные группы мышц. Например, подготовительные элементы к прыжкам немного изменились, потому что сама техника выполнения прыжка со временем тоже изменилась. Но я очень часто опираюсь и на те элементы, которые мне давали Жанна Фёдоровна и мой тренер по физической подготовке.

В любом случае, основа есть, от неё никуда не денешься. И если у спортсмена очень слабый мышечный корсет, — особенно это касается пресса и спины, — то сделать дальше ничего невозможно. Поэтому есть определенные первостепенные задачи, есть свой план, своя программа, которая, конечно, опирается на то, что мы делали раньше.

4. Вы выступали в качестве соведущей на телевизионных шоу «Звезды на льду» и «Ледниковый период». Как Вам удается, работая тренером, находить золотую середину? Чтобы талантливые ученики не подхватили «звездную болезнь», а более скромные не «заледенели» от страха, что ничего пока не получается?

Здесь, наверное, стоит немного подкорректировать вопрос. Я не веду активную тренерскую деятельность. У меня есть своя Школа фигурного катания, я провожу сборы зимой и летом для спортсменов, весь сезон провожу мастер-классы и индивидуальные тренировки, но у меня нет такого, чтобы я работала тренером и вела группу. 

Насчёт ведения передач: могу смело сказать, что это моя вторая профессия, а сейчас уже первая. Я окончила Школу телевидения, очень много работала, работаю и совершенствуюсь. Я никогда в жизни не скажу, что стала крутым журналистом. Но, по крайней мере, более, чем за 10 лет работы на телевидении, я эту профессию изучила. И спасибо, что есть образование, что немаловажно. На самом деле, для меня это является основополагающим. 

Мы не зря учились в институтах, изучали физиологию. Кроме того, я прошла достаточно большой путь в спорте. Если кто-то следит за тренировочным процессом, то понимает, что любой тренер в межсезонье даёт больше нагрузки. Когда уже идёт сезон и много соревнований, нагрузка распределяется совершенно по-другому. Если ты видишь в течение недели, что твой спортсмен, как мы говорим, не может собрать руки с ногами, то тогда ты чуточку изменяешь процесс, где-то даёшь немножечко отдохнуть и не нагружать определенные группы мышц.

А когда понимаешь, что спортсмен уже восстановился, то даёшь совершенно другие задания, которые нацелены на то, чтобы развивать и нагрузку увеличивать. Но это приходит исключительно с опытом только после того, как ты получил определенное образование, когда ты понимаешь, как функционирует организм.

В 2000 году я закончила Институт физкультуры. У нас был не только курс физиологии, у нас была и медицина. Извините за подробности, мы прекрасно раскладывали и кости, и мышцы, и все структуры, какие только есть, и биохимию мы учили, — всё то, что отвечает за тренировочный процесс. И я четко понимаю, что нужно, а что нельзя. Где можно поднажать посильнее, а где нужно чуточку отпустить.

5. На льду важно уметь «держать центр», чувствовать внутреннюю ось. Благодаря чему у ребят формируется внутренний стержень, который пригодится им не только в спорте, но и в жизни?

Наверное, самое важное, это вера в своего спортсмена. Это и в спорте, и в жизни. Если ты всегда гладишь по голове, то вряд ли что-то получится. Я мать троих детей. Как только ты даёшь небольшую слабинку, дети расслабляются, садятся на голову, свешивают ножки и начинают ими прекрасно болтать. И если этот процесс запущен, если его вовремя не остановить, то всё может закончиться плохо. Поэтому воспитание как в жизни, так и в спорте особенно, должно быть «кнутом и пряником». 

Невозможно постоянно давить, этого не выдержит ни одна детская психика. И невозможно всегда захваливать, результата не будет. И кто идёт по тернистому сложному пути профессионального спорта, то чётко понимает, что без преодоления себя спортивного результата не достичь. И где-то приходится наступать себе на шею, где-то приходится терпеть, где-то приходится делать через «не могу», через боль.

Если в тот момент, когда спортсмен настроен переступить через своё «не могу», тренер гладит его по головке и говорит: «Боже, какой ты молодец, сюсечки-пусечки», то ребенок думает: «А зачем тогда это надо?» Именно в такой момент тренер должен взять всё в свои руки и сказать: «Либо ты сейчас делаешь, либо для тебя всё заканчивается». 

Где-то приходится быть строгим. Где-то приходится действовать, даже не жалея. Скажу сразу: я против жестокого рукоприкладства, но шлёпнуть по попе – я считаю, это нормально. Чтобы меня не поняли неправильно: никто детей не бьет, не убивает, головой об лёд не швыряет, не дай Бог. Но иногда стоит немножечко и встряхнуть, иначе этот процесс можно потерять. А потеряв один раз, запустить его заново будет крайне сложно.

Поэтому когда в спорте слышат, что тренер ругается, кричит, даёт по попе (по этому мягкому месту можно давать), это нормальный процесс. А вот если начинаются оскорбления и рукоприкладство, то здесь уже можно задуматься. Нужно уметь находить этот баланс.  

И ещё один момент. Каждый человек индивидуален. Ты, как тренер, должен чётко понимать, на какого спортсмена, действительно, можно поднадавить и, может, погромче прикрикнуть, чтобы он вернулся в состояние настроя. А ведь на кого-то нельзя вообще кричать, понимаете? Он закроется в своей ракушке и до него вообще не достучишься. Разные истории бывают. И стараешься искать подход.

Иной раз мы тоже можем и не выспаться, и устать. Самое главное – научиться не вымещать свои жизненные неудачи на спортсменах. Тренер должен чётко распределять лёд и дом. Как мы раньше катались: ты выходишь на лёд, только переступаешь за калитку бортика – всё, что у тебя за бортом, ты должен оставить за бортом и забыть. Вот этому и надо учить спортсменов. 

Вот мы здесь сидим, «хи-хи-ха-ха» между тренировками, а начинается лёд – и всё оставляем за бортом. Выходим, чётко ставим задачи и пашем, пашем, пашем… Болит — не болит, хочется – не хочется, мы все идём маленькими шажочками к достижению цели.

6. В парном фигурном катании есть такой элемент, как подкрутка. На Ваш взгляд, что и как стоит «подкрутить» в российском детском фигурном катании, чтобы вывести его на качественно новый уровень?

Это достаточно глобальный, широкий вопрос. В первую очередь, это специалисты. Я много путешествовала да и сейчас путешествую по стране. И вижу очень много неквалифицированных специалистов. Это люди, которые совершенно не понимают, что такое фигурное катание, которые тренируют и «подтренировывают». Скажем откровенно, просто тупо зарабатывают. И оттуда выходят травмированные дети с нарушенной психикой. Мне порой даже страшно, когда я хожу с кем-то на индивидуальные тренировки и смотрю, кто этим занимается. Мне становится больно и обидно за наш спорт. Потому что я знаю, что переучить спортсмена намного сложнее, чем выучить. 

И когда приходят дети, израненные душой и сердцем, или израненные своими родителями, которые пытаются воплотить в детях свою не реализовавшуюся мечту, я не понимаю, как с ними работать, честно. Потому что ребенок, как зашуганный маленький зверёк, он боится вдохнуть, он боится что-либо сделать, потому что либо ему влетит, либо на него накричат без причины. А результата всё равно не будет. 

Я считаю, что нужно вводить что-то типа сертификатов и курсов для получения документа, чтобы тренер понимал, что он делает на льду. Это позволит сократить количество детей, которые заканчивают заниматься фигурным катанием из-за физиологических и психологических травм. Другими словами, нужно отодвинуть тех людей, которые не являются профессионалами своего дела.

7. Каждый фигурист изначально осваивает такой элемент, как вращение. Вы человек медийный, «вращаетесь» в самых разных кругах, начиная от Федерации фигурного катания и Министерства спорта до телевидения и общественных организаций. Как старший товарищ и наставник, от чего Вы можете предостеречь нынешних членов российской сборной по фигурному катанию, которым часто приходится общаться с официальными лицами самого разного уровня?

Когда мы находимся в спорте, мы очень редко общаемся с кем-либо. Эту функцию сначала выполняют тренеры, которые общаются с Федерацией, потом представители Федерации, которые общаются с представителями следующего уровня. Это как ступени. Поэтому здесь предостерегать ни от чего не нужно, потому что каждый занимается своим делом и у каждого свой процесс. У тренера задача — тренировать, у спортсмена задача – тренироваться.

А вот уже потом, когда вырастешь и отучишься, тогда иди и общайся. И там уже нужно приобретать определенный опыт понимания того, что происходит. Спортсмену главное тренироваться, это его основная задача. Не нужно никуда лезть, нужно просто тренироваться. В принципе, в высших инстанциях спортсменов и не ждут, переговорным процессом заняты другие люди.

8. Перед нашим интервью я пересмотрела несколько Ваших выступлений в разные годы. Особенно откликнулись «Ковбой», «Кармен» и «Список Шиндлера». Как Вам удалось буквально слиться с музыкой и создать такие разноплановые образы?

Это колоссальная работа хореографа-постановщика. Каждый хореограф-постановщик или тренер подбирают музыку под спортсмена. Сейчас у нас этим занимаются родители. Услышала мама где-то музыку – «ах, как мне нравится «Танго» Пьяццолла, будем под это кататься!» А тот факт, что ребенок, простите за грубость, как Буратино на льду, мама не видит. И когда она приносит тренеру музыку и просит поставить её ребенку танго, у тренера округляются глаза: «Вы поймите, это по возрасту не пойдёт, он ещё не научился выражать эту страсть». Ну, не может семилетний ребенок изобразить настоящее танго. Бывают, конечно, одарённые детки, у которых это уже в крови. 

Мы же не просто смотрим, понравилась ли нам музыка или нет. Мы смотрим, как она звучит на льду. Одно дело послушать музыку в наушниках и совсем другое – на площадке. 

Как у нас было раньше? Приходишь на тренировку, конец сезона. Жанна Фёдоровна приносит пять-шесть-семь мелодий, которые нравятся. Она включает и просто смотрит, на кого это «ложится» — по катанию, по умению владеть коньком. Вот так музыка и подбирается. А не так, что мол, хочу эту композицию, давайте на неё поставим программу. 

Разумеется, когда мне было глубоко за двадцать, я могла выдать и танго, и хи-хи-ха-ха изобразить. А молодым всё-таки нужно подбирать. Кто-то более раскатистый и мягкий, ему лучше взять такую же раскатистую и мягкую музыку. Кто-то немножко суховат, ему больше подойдет современная мелодия.

Музыка и программа должны скрыть недостатки спортсмена. А очень часто получается, что желание родителей показывает все недостатки ребёнка. Не бывает идеальных людей. Но скрыть, завуалировать шагами, руками, музыкой можно. Музыка должна чётко «попасть» в спортсмена. 

И не всегда бывает, что ты в восторге от музыки. Мне многие говорят про «Ковбоя». Вы знаете, это был мой не самый любимый номер. Но он мне шёл, представляете? И поставили мы его буквально за несколько дней. Мы просто забыли о том, что нужно поставить показательный номер, а уже было пора уезжать на Олимпиаду. Мне хореограф принесла музыку и говорит: «Вот под эту поставим». Я сначала отказывалась, но музыка «зашла» идеально. 

А вот «Список Шиндлера» это одна из моих любимых программ. У нас раньше были очень интересные соревнования, они назывались Pro-Am, что переводится как Professional и Amateur, то есть профессионалов с любителями. Там выступали буквально шесть человек: трое любителей, кто в большом спорте, и трой профессионала, которые уже закончили.  И существовали определенные правила: нельзя было прыгать больше трёх прыжков, программа не должна была превышать три с чем-то минуты. Так вот, «Список Шиндлера» ставился именно под такие соревнования. 

И мне эта программа очень нравилась. Я не раз пересматривала фильм и наверное, как многие, не раз плакала. Я смотрела этот фильм на английском языке в Америке, потому что на русском у нас в стране его ещё не было. Очень прониклась темой, и считаю, что это была одна из самых красивых программ, если не брать спортивные программы. И там было больше возможностей, чтобы по-настоящему раскрыться.

Дело в том, что у меня как раз в жизни был переломный момент после того, как пришлось пропустить целый сезон. Я была вдохновлена, я очень хотела побеждать, очень много работала над собой. Я хотела добиться такого результата, чтобы мне никто не говорил, что у меня нет второй оценки. Я пересматривала выступления своих соперниц и выискивала, что я делаю хуже и что должна сделать лучше.

Я работала и в группе, и индивидуально с хореографом Еленой Матвеевной Матвеевой. Она потрясающий хореограф, мы с ней до сих пор поддерживаем связь. Я ей сказала: «Елена Матвеевна, я должна стать красивой, артистичной, я должна стать другой. Чтобы я вышла в сезон – и была бы совсем другая». Так и получилось.

9. Все мы помним фразу из фильма «Чародеи»: «Главное – чтобы костюмчик сидел». При создании костюма учитывается много факторов: музыка, идея и замысел программы, особенности фигуры, черты характера и темперамента, даже страна, в которой планируется то или иное выступление. В чём заключалось Ваше участие в подготовке костюмов для будущих выступлений?

Вы попали в самую точку: действительно, даже страна, в которой ты выступаешь, влияет на подбор музыки. Расскажу, как обстояло дело с подготовкой костюмов у меня лет …-дцать лет тому назад.

После того, как уже бывала поставлена программа, художник-модельер приходила на тренировку. Она смотрела программу, делала какие-то наброски и уходила рисовать эскизы. Рисовала два-три эскиза, мы их рассматривали и понимали: вот этот нравится, но нужно что-то доработать, доделать. Художник уходила и потом возвращалась уже с одним доделанным эскизом.  

После этого начинался подбор материала, который тоже не везде раньше можно было найти. И шли примерки. Не всегда эскиз был отражением костюма. Эскиз служил тем наброском, от которого ты отталкиваешься. А потом начиналось: здесь мы сделаем талию, тут уберём, а там добавим.

Разумеется, всё это согласовывалось с тобой, потому что тебе в этом костюме кататься. Здесь утяните, там оставьте побольше, тут сделаем не рукав, а бифлекс или сетку. Вот так, прямо на тебе, рождался костюм. Мелом, мылом рисовались юбки. Приходилось надевать ботинки, потому что в них нога длиннее. Сразу отрезались юбки. В одних местах что-то скрывали, в других, наоборот, открывали.

Вот так выглядел этот интересный и очень кропотливый процесс, когда всё доводится до совершенства. А потом выходишь на лёд, а тебе говорят: «А костюм-то у Вас — не очень».

— Ирина, большое спасибо за такое интересное интервью! Мне оно чем-то напомнило Ваши спортивные программы — разноплановые, искрометные и запоминающиеся. Вы человек увлечённый и разносторонний, поэтому желаю Вам сил и вдохновения для успешной реализации творческих проектов!

© Татьяна Трунова, июнь 2022